Неточные совпадения
Все с глаз долой, и кошелек тоже!» — радостно думал он, привстав и тупо
смотря в угол,
в оттопырившуюся еще больше
дыру.
— Да, эсеры круто заварили кашу, — сумрачно сказал ему Поярков — скелет
в пальто, разорванном на боку; клочья ваты торчали из
дыр, увеличивая сходство Пояркова со скелетом. Кости на лице его, казалось, готовились прорвать серую кожу. Говорил он, как всегда, угрюмо, грубовато, но глаза его
смотрели мягче и как-то особенно пристально; Самгин объяснил это тем, что глаза глубоко ушли
в глазницы, а брови, раньше всегда нахмуренные, — приподняты, выпрямились.
Будут деньги, будут.
В конце октября санный путь уж установился, и Арсений Потапыч то и дело
посматривает на дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы
дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
— Ну, так я и знала! То-то я вчера
смотрю, словно у него
дыра во рту… Вот и еще испытание Царь Небесный за грехи посылает! Ну, что ж! Коли
в зачет не примут, так без зачета отдам!
Он сидел на краю печи, свесив ноги, глядя вниз, на бедный огонь свечи; ухо и щека его были измазаны сажей, рубаха на боку изорвана, я видел его ребра, широкие, как обручи. Одно стекло очков было разбито, почти половинка стекла вывалилась из ободка, и
в дыру смотрел красный глаз, мокрый, точно рана. Набивая трубку листовым табаком, он прислушивался к стонам роженицы и бормотал бессвязно, напоминая пьяного...
Над внутреннею задвижкой амбара или клети, имеющею на себе зарубку, проверчена
в дверном косяке сквозная
дыра; хозяин, желая запереть амбарушку, пропускает выпрямленный ключ снаружи внутрь; опускная короткая его половина, вышед из отверстия, сейчас опускается и попадает прямо
в зарубку; повернув направо или налево,
смотря по устройству двери, он задвигает внутренний засов.
— Что, мол, пожар, что ли?»
В окно так-то
смотрим, а он глядел, глядел на нас, да разом как крикнет: «Хозяин, говорит, Естифей Ефимыч потонули!» — «Как потонул? где?» — «К городничему, говорит, за реку чего-то пошли, сказали, что коли Федосья Ивановна, — это я-то, — придет, чтоб его
в чуланчике подождали, а тут, слышим, кричат на берегу: „Обломился, обломился, потонул!“ Побегли — ничего уж не видно, только
дыра во льду и водой сравнялась, а приступить нельзя, весь лед иструх».
— Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам, что и воля воле рознь. Теперича я что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу — хожу, хочу — и так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром,
смотришь в окошко и думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где
дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить!
— Вот извольте, вашескородие,
смотреть.
В сем месте, скажем примерно, скрозь
дыра — значит, и вода
в ем не держится. А
в сем месте — грунт; значит, и вода
в ем завсегда есть. Так точно и
в эфтом деле:
в одном месте вода скрозь течет, а
в другом — накапливается.
Рядом с полкой — большое окно, две рамы, разъединенные стойкой; бездонная синяя пустота
смотрит в окно, кажется, что дом, кухня, я — все висит на самом краю этой пустоты и, если сделать резкое движение, все сорвется
в синюю, холодную
дыру и полетит куда-то мимо звезд,
в мертвой тишине, без шума, как тонет камень, брошенный
в воду. Долго я лежал неподвижно, боясь перевернуться с боку на бок, ожидая страшного конца жизни.
Он задрал голову и
посмотрел туда, где
в стеклянном переплете крыши было несколько широких
дыр.
Собака сидела среди двора, насторожив уши, повизгивая, и
смотрела в тёмную
дыру открытого окна, должно быть, ожидая, когда хозяин позовет её.
Мы забрались
в «
дыру» и легли, высунув из нее головы на воздух. Молчали. Коновалов как лег, так и остался неподвижен, точно окаменел. Хохол неустанно возился и всё стучал зубами. Я долго
смотрел, как тлели угли костра: сначала яркий и большой, уголь понемногу становился меньше, покрывался пеплом и исчезал под ним. И скоро от костра не осталось ничего, кроме теплого запаха. Я
смотрел и думал...
Страстный любитель всевозможных происшествий, Чижик подбегал к окнам квартиры Орловых, ложился животом на землю и, свесив вниз свою лохматую, озорную голову с бойкой рожицей, выпачканной охрой и мумиёй, жадными глазами
смотрел вниз,
в тёмную и сырую
дыру, из которой пахло плесенью, варом и прелой кожей. Там, на дне её, яростно возились две фигуры, хрипя и ругаясь.
Я, смирный, добродушный молодой человек, знавший до сих пор только свои книги, да аудиторию, да семью и еще несколько близких людей, думавший через год-два начать иную работу, труд любви и правды; я, наконец, привыкший
смотреть на мир объективно, привыкший ставить его перед собою, думавший, что всюду я понимаю
в нем зло и тем самым избегаю этого зла, — я вижу все мое здание спокойствия разрушенным, а самого себя напяливающим на свои плечи то самое рубище,
дыры и пятна которого я сейчас только рассматривал.
Так вот —
смотри на этот чудовищный остов сгоревшего театра:
в нем сгорели и все актеры… ах, все актеры сгорели
в нем, и сама гнусная правда
смотрит в нищенские
дыры его пустых окон!